В XVII в. на востоке Европы существовали два мира, два государственно-политических организма, две основы общественно-народной жизни.
С одной стороны, на севере, Московское царство, а с другой — на юге Казачьи республики. В первом иерархическая лестница: самодержавный царь со своим бесконечным, ничем неограниченным произволом; за ним — „царские слуги“ — бояре и воеводы, льстивые и раболепные перед своим господином, но заносчивые, деспотические, самодурствующие перед ниже собою стоящими; а под ними, составляя основу и опору своих „хозяев“ — бесправное, нищее рабское крестьянство на положении домашнего животного. Полное господство рабства, лести, лжи, пресмыкания…
А во втором, т. е. в Казакии господство начала свободы, равенства, братства. На верху — избранный Атаман, а за ним свободные граждане своей республики. Равноправие, населения, право избирать и низлагать своего главу, религиозная, политическая и хозяйственная свобода; красивая, вольная (хотя часто и отягчаемая войнами) жизнь на безграничных степях…
Два явления, по своей природе и содержанию взаимно друг друга исключающие: там — рабство, здесь — свобода; там — мертвящий подневольный труд, здесь — свободная инциатива свободных и равноправных граждан; там — нищенское, животное существование много миллионных крестьян-рабов, а здесь — свободная, рыцарская, бранная жизнь.
Естественно, Казачий Юг являлся соблазном для всех, кто нечеловеческим стоном стонал под безграничным произволом царя, бояр и самодуров-помещиков. И люди бежали в свободные Казачьи Республики. (Не эти „беглецы“, конечно, составили Казачество, как многие русские историки „научно“ доказывают).
Для Московского государства, основанного и существовавшего на рабовладении, на жестоком подавлении человеческой личности, свободный Казачий Юг сам по себе являлся величайшим „злом“, с которым необходимо было бороться и во чтобы то ни стало уничтожить.
К тому же, „верные холопы“ царя — бояре и помещики — беспрестанно наседали на своего царя, требуя скорейшего искоренения казачьей свободы, ибо их рабы-крестьяне бегут к казакам, что лишает их, бояр, возможности „верою и правдою“ служить своему царю и поставлять ему войско.
Московские цари знали, что казакам их земля и свободная жизнь на ней не даром даются; знали, какую частую и напряженную борьбу ведут казаки с другими сильными и воинственными народами за свою землю, за право свободно на ней жить. Бороться и уничтожить Казачество, это значит — столкнуться лицом к лицу с еще более сильными врагами — с турками, татарами и др. народами, с которыми Москве не справиться. Получался заколдованный круг: необходимо уничтожить Вольное Казачество, ибо оно одним фактом своего существования подтачивает и разрушает основы Московского государства. Но, вместе с тем, нельзя его уничтожить, ибо за ним придут еще более страшные враги!
Такое положение продолжалось долго, пока, наконец, соотношение враждебных Москве сил на Юге не изменилось в пользу Москвы и пока, наконец, Петр не решился разгромить Донское Казачество, залив его потоком казачьей крови, а Екатерина — Запорожское.
Казачество на два столетия превратилось в „казачье сословие“, в „верных царских слуг“. Так двести лет назад в неизбежной борьбе двух начал, казачьей свободы и московского рабства, — первое было побеждено. История повторяется. Теперь последователи и поклонники иного абсолютизма обещают казакам еще худшее, еще горшее существование, еще более жестокую расправу.
И.Ф. Быкадоров, 1931 год
Мы будем отправлять вам последние новости прямо на ваш почтовый ящик
Наш сайт использует файлы cookies, чтобы улучшить работу и повысить эффективность сайта. Продолжая работу с сайтом, вы соглашаетесь с использованием нами cookies и политикой конфиденциальности.
